«В первом номере журнала «Советская этнография» за 1963 г. была помещена в порядке обсуждения статья А. Абдыкалыкова «О термине буруты». Напомню ее содержание. В русских, монгольских и китайских документах бурутами называются племена, обитавшие на Тянь-Шане в XVIII в.
По сложившейся традиции, представленной трудами значительной группы исследователей, буруты упомянутых источников соответствуют тянь-шаньским киргизам. Однако главным затруднением в пользу такого сопоставления является отсутствие термина «бурут» в современной киргизской этнонимике.
Опираясь на это обстоятельство, автор статьи делает вывод о калмыцком происхождении термина «бурут» («изменники», «иноверцы») и считает, что слово «бурут» было «кличкой, презрительным прозвищем, данным киргизам калмыцкими правителями». В то же время он категорически отрицает какую бы то ни было связь тянь-шаньских киргизов с бурутами, обитателями Саяно-Алтая.
Вопрос о соотношении этнонимов киргиз и бурут, поднятый в статье А. Абдыкалыкова, заслуживает пристального внимания, но его решение, при более тщательном рассмотрении исторического и этнографического материала, предстает, на мой взгляд, в ином виде.
С III в. до н. э. начинают появляться сообщения о племени киргиз, жившем в обско-енисейском бассейне. Этноним киргиз сохраняется здесь до XIX в. Однако в домонгольское время, в XIII или XVII вв. сообщения о народе киргиз поступают и с территории современной Киргизии.
Время и причины частичного перемещения киргизов с Саяно-Алтая на Тянь-Шань, а также проблема сложения обеих общностей в самостоятельные народности неоднократно были предметом специального рассмотрения; касаться их мы не будем.
Важно, что по отношению к обеим этническим группировкам, носящим одно и то же имя, но различным по своему этническому состоянию, в позднее средневековье стал применяться термин бурут. Последнее настолько хорошо известно в науке, что А. Абдыкалыков, отказывая в фактическом тождестве киргизов и бурутов, должен признать его существование историческим парадоксом, таким же, как ошибочное использование русскими термина киргиз (или киргиз-казак) по отношению к казахам до начала XX в.
Противоречивость источников, важность и неясность вопроса и послужили поводом к написанию данной статьи с целью дальнейшего обсуждения темы.
Принципы этнонимообразования у древних народов Азии лишь в самой незначительной мере были предметом исследования этнографов и востоковедов. Опыт их разбора на монгольском материале был предпринят В. Котвичем, анализ и классификация современной киргизской этнонимики произведены С. М. Абрамзоном.
Вопросы этнонимики освещаются и в исследовании В. Н. Чернецова, посвященном истории родового строя у обских угров. Наконец, попытка охарактеризовать основные отправные точки образования этнических обозначений у древних монголов содержится в работе П. Будберга. По его мнению, в преобладающем большинстве случаев этнонимы восходят к понятиям, которые он классифицирует следующим образом:
1) названия птиц, животных, орудий производства и «других объектов кочевого быта»;
2) термины «родственного состояния»;
3) официальные титулы, определяющие положение предводителя племени при ханском дворе;
4) географическое положение или местонахождение племени по отношению к общему единству;
5) цвет коней племени;
6) число племен, входящих в конфедерацию, которое впоследствии становится этнонимом;
7) наконец, смешанность, ассоциативность гетерогенных элементов в составе племенного объединения.
Не дискутируя по существу изложенных тезисов, мы, тем не менее, должны отметить несколько упущений. Указание первого тезиса на происхождение этнонима от названий птиц, животных и «других объектов кочевого быта» не содержит и намека на то, что в ряде случаев этноним-самоназвание отражает, по-видимому, обозначение тотемного (иногда основного хозяйственного) животного, как это было, например, у родов сенека-ирокезов.
Все исследователи считают, что наиболее древними из всех сохранявшихся видов родовых имен являются самоназвания по имени животного-предка, тем более, если этот предок рисуется в образе существа женского пола.
Главная идея тотемизма, идея группового родства людей с тотемом и на этой основе родства людей между собой внутри групп исторически порождали необходимость не только носить «фамилию» тотемного животного, но и считать себя его наследниками и носителями его плоти.
«Детеныш льва — тоже лев» — эта сентенция из огузского эпоса «Китаб-и Дедем Коркут» прозвучала бы без всякого имажинистского оттенка в устах представителя рода Льва, скажем, две тысячи лет назад. Надо оговориться, что зооморфные имена или этнонимы не обязательно и не всегда связаны с тотемизмом, они могут появиться и по традиции, и по мотивам иного порядка. Но их древнейший пласт коренится в тотемизме, и тотемический субстрат, несомненно играл решающую роль в древнем этнонимообразовании.
Тотемизм в его изначальной форме существовал в тот период истории Азии, когда письменные известия о далеких народах только начинали появляться. В этих источниках засвидетельствованы факты, когда представители того или иного племени считали себя рожденными от животного первопредка.
В представлениях древних насельников Азии очень устойчив мотив оленя-прародителя. Он присутствует в эпических сюжетах и преданиях сюнну-гунну, тюрков, уйгуров, канонов, половцев, монголов, осетин и других народов. Его предполагаемый антипод - культ волка у тех же народов.
Следы тотемизма нетрудно увидеть в распространении культа змеи (авары, как и др.), собаки (тибетцы, обитатели северных отрогов Алтая) и иных животных.
Вероятно, пережитки тотемизма следует усматривать и в этнонимах, обозначавших животных: бугу (кит. пугу) - бык-марал, айгыр (кит. сицзе) — жеребец - сыгыр (кит.сыцзе) - корова - итлык (или итлар, Кучук, ит-барак) - собака, огуз-бык.
Правда, на основании одних названий трудно делать заключение о тотеме, но в отдельных случаях они не только совпадают, но их тождество подкрепляется и собственными представлениями этнонимоносителей.
Считая несомненным наличие тотемизма в древнейшую эпоху, мы вслед за этим обязаны признать и наличие его неизбежного атрибута -табу на жизнь и имя животного, считающегося тотемом.
В более позднее время, когда тотем обрел антропоморфные черты, табуация по-прежнему оставалась в силе, искусственно поддерживаемая представителями аристократических родов и племен в целях сохранения гегемонии. Материал, подтверждающий это положение, имеется в изобилии.
Из соображений экономии места ограничусь лишь характерным высказыванием Рашид ад-Дина: «И обычай такой существует, - говорит он, — что все то, что будет онгоном (здесь тотемом.— Ю.3.) какого-нибудь племени,— они на него не нападают, ему не сопротивляются и мясо его не едят, так как они присвоили его себе для приятного предзнаменования. До нашего времени смысл сего остается в силе, и каждое из тех племен знает своего онгона»
Табуирование имени тотема, совпадающего с названием господствующего «божественного» рода, равно как запрет на имя родоначальника и наиболее знатных предков, означало, в свою очередь, необходимость эвфемирования оригинального слова, ставшего сакральным.
Насколько можно судить по материалу древнетюркской эпохи, оно шло двояким образом: путем видоизменения существующего имени или его прямой замены из лексики иноязычных соседей, т. е. лексического заимствования.
Нередки случаи, когда самоназванием становится иноязычное слово, как говорит об этом Иордан: «Все знают и обращали внимание насколько в обычае у племен перенимать по большей части имена: у римлян - македонские,
греков — римские, у сарматов — германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские». Так же считается, например, в отношении терминов «рос» («рус») и «ант»
Поклонявшиеся змее авары, в имени которых, судя по его китайской транскрипции (жуанжуань, жаужань) и летописному преданию отражено обозначение змеи (червя), были известны на западе под индо-иранским обозначением кермхионы (др.-ир.* karmi, «червь», «змей»).
Упомянутый выше термин «ит» (собака) из этнонимики южнорусских кипчаков-половцев со временем уступает место монгольскому по происхождению этнониму «ногай» (собака), ставшей самоназванием ряда тюркоязычных объединений на тех же территорях.
То же самое известно из истории древних тюрков Орхона. Из текста стелы Тоньюкука с несомненностью следует, что он представлял в ней материнскую (катунскую) фратрию тюрков-сиров (или широв, тюркск. sir/sir.
Согласно другим документам, Тоньюкук был из племени арслан («лев»). В этом свете термин сир/шир воспринимается как безукоризненная индоиранская калька слова арслан др.-п. xsaorija, ср. п. sir, ser, sar «лев».
Столь же прозрачно соотношение названий каганских тюрков Орхона. В рунических эпитафиях они названы голубыми , или небесными тюрками, под чем подразумевалось существование у них культа Неба.
Эквивалентом тюркского kok-turk, вне сомнения, является китайская транскрипция а-ши-на (среднекит. а-si- па <* asana«* asna отражающая хотано-сакское asana «голубой», «синий», «небесный».
Иногда племя становится известным под несколькими названиями в соответствии с изложенными выше принципами (особенности культа местожительства, разводимого скота и т. д.). Исторические кипчаки обозначаются в источниках как команы, половцы, сары, токмаки, итд.
Тангуты назывались еще дансянами и миняг. Б. О. Долгих приводит несколько вариантов названия тунгусов-нюрумняли, джурумждаль, илимские тунгусы. Самоназванием якутов является «саха». Подобные примеры можно привести по отношению, к иранцам и другим народам.
В связи со сказанным особый интерес представляет распространение культа орла у народов Саяно-Алтайского нагорья. Этнографический материал по этому вопросу собран и исследован Л. Я. Штернбергом, Д. К. Зелениным, А. Золотаревым, У. Харва, В. Н. Басиловым, что освобождает от необходимости излагать его на этих страницах.
Культ орла, контаминировавшегося в представлениях древних с грифом, известен на данной территории со времени Аристея — Геродота.. В «Аримаспее», проникнутой, как показано К. Мёли, духом шаманизма, крайние народы на северо-западе обозначены в виде фантастических животных.
При этом народ «стерегущих золото грифов», при локализации его западных соседей аргиппов («скакунов»), в Джунгарии, оказывается обитателем Саяно-Алтая, называемого обычно Гиперборейскими горами.
Некоторое подтверждение этому содержится и в китайских документах. Географический трактат «Шань хай цзин» сообщает о трех видах пятицветных птиц, ассоциирующихся с легендарным фениксом, у северных иноземцев циньской эпохи.
Один из параграфов энциклопедии «Тайпин гуан цзи» (ит. 490) называется «Великая птица на Бэйхай» (Северное море, Байкал). «На Бэйхай живет великая птица, ее высота тысяча ли; цвет (или: изображение) головы, называется «Небо», цвет груди называется «Климат», цвет левого крыла называется «Черная чайка», цвет правого крыла называется «Управление». Голова обращена прямо на восток... Бывает, взмахивает крылами и летает, тогда ее перья секут друг друга подобно грому и ветру».
К этой же области относятся древнейшие китайские предания, согласно которым божеством Бэйхая и Ветра (ср. сообщение Геродота о северном ветре в стране грифов) был некий Юйцян с человеческим лицом и птичьим туловищем.
Второе божество китайцы называли Цзю- фын — Девятиглавный феникс. У него было птичье туловище и девять голов с человеческими лицами.
В последующие столетия материал о грифах-орлах или волшебных птицах феникс на Саяно-Алтае пропадает в связи с тем, что прекращаются вообще почти всякая информация о народах этого региона. Имеется лишь тамга, отмеченная как киргизская в сочинении VIII—X веков «Тан хуйяо», изображающая четырехкрылую птицу.
Персидский автор XI в. Гардизи свидетельствует, что одним из объектов поклонения киргизов был сокол. «История монголов» также сообщает о наличии соколов у киргизов, что при скудости источников не может считаться рядовым фактом.
И действительно, «Сокровенное сказание» гласит что во время похода Джучи на туменов и киргизов к нему явились киргизские нойоны Йеди, Инал, Алдиери Орбек-дигин.
«Они выразили покорность и били государю челом белыми кречетами -шинхот». По словам Рашид ад-Дина, во время царствования Кубилая к нему припшли послы из областей кури, бурку и киргизов.
«Они преподнесли белоногого красноклювого кречета и б е л о г о о р л а ». Возможные сомнения относительно культового назначения орла (кречета, сокола) у киргизов рассеются, если вспомнить о системе соподчинения родовых предков-покровителей в период распада родового строя: культы, как и родовые предки, занимают свое место в соответствии с положением рода или племени в составе конфедерации. Впрочем, этот же вывод следует из рассказа о подчинении киргизов Чингиз-хану.
Как сообщает Абу л-Гази при этом ему были поднесены богатые подарки, главным из которых бы/ красноглазый и красноклювый б е л ы й с о к о л. Уточняя это известие, Рашид ад-Дин говорит, что белый сокол был преподнесен «как выражение почтения от младшего старшему» и в знак подчинения.
Возникновение культа орла у киргизов восходит, вероятно, к тому периоду их истории, который больше всего связан с матриархатом. Его реликты выступают в одном из важнейших киргизских титулов генеалогического характера в VIII в.: хызыл ( кызыл), куш-аба/, ачу”.
Содержание первого из них не ясно. Компонент куш в двух составном титуле куш-аба («птица-мать») значит в широком смысле «птица», в том числе (с эпитетами) «орел».
Наряду с последующим “ачу” («отец») он предстает как явный эвфемизм. Настойчивое повторение грифо-орлиного варианта тотемизма на Саяно-Алтае по крайней мере с V в. до н. э. до XIII в. и значительно позже (см. ниже) убеждает в мысли, что в данном случае мы встречаемся не с тотемом одного рода, а с божеством, общим для всех киргизских племен. Предыдущий анализ взаимоотношения тотемов и этнонимов подсказывает со своей стороны возможные пути выяснения семантики термина киргиз.
Согласно средневековой традиции, большинство тюркологов склонно рассматривать его с позиции сакрального значения числа сорок кырк, оформленного аффиксом множественного (точнее, двойственного) числа «—з» . Другая часть исследователей, к которой в свое время присоединился автор данной статьи, считает термин киргиз производным от кыркун, с предпочтительной этимологизацией «степные гунны».
Новую попытку анализа термина предпринял недавно К. И. Петров. Используя глухие характеристики источников о «краснолицести» енисейских киргизов VIII—IX вв., он приходит к убеждению о происхождении термина киргиз от тюркского кырыг (кыргу) «красный» и, отвергая первоначальную посылку, объясняет его «красным цветом пород этого края».
Такая трактовка не решает нескольких затруднений. Во-первых, в истории Азии неизвестны или, во всяком случае, не зарегистрированы прецеденты принятия этнонимов «по цвету пород края».
Во-вторых, не существует или неизвестно название Саяно-Алтая «Красный» (тюрк. Кёгмен и кит. цин-шань имеют одинаковое значение «голубой», «синий»). В-третьих, термин кыр- и его варианты, обследованные И. Лауде-Циртаутас, имеют преимущественное значение «серый», «степной»; именно такое семантическое наполнение отмечено для термина «кыркыр», при влеченного К. И. Петровым в качестве адекватного этнониму киргиз.
В четвертых, красный цвет действительно имел некое сакральное значение у киргизов. Хотя его реальная функция еще не выяснена, в лексике религиозного круга он оформлялся словом «кызыл» (см. выше), а не кыргу». Все это заметно ослабляет остроумную гипотезу К. И. Петрова.
Поэтому вряд ли плодотворно развитие его положений, предложенное Н. А. Баскаковым на страницах «Советской этнографии». Принимая основной тезис К- И. Петрова о составе этнонима к и р г и з , он расчленяет его на два компонента: qyryyz<*qyrgu-oguz, букв, «красные огузы», т. е. на основании известной теории У. Харва, О. Прицака, А. Габэн и И. Лауде-Циртаутас, «южные огузы».
Символика цветовых обозначений сторон света, видимо, не может быть ключом при разборе этнонима киргиз, даже если принять весьма сомнительную реконструкцию *qyrgu-oguz. Крайне проблематично отнесение киргизов к огузам.
Цветовой символ появляется в качестве детерминатива к этнониму исключительно в тех случаях, когда требуется отразить месторасположение части по отношению к общему статическому ц е л о м у .
Следовательно, будь киргизы огузами, они должны были именоваться *кара-огузами («черными», т. е. северными огузами). Летопись впервые упоминает енисейских киргизов в конце III в. до н. э. в связи с завоевательными походами сюнну-гуннов.
Они названы здесь цзянь-кунь (древнекит. kien-kwon). Поскольку конечное -п в транскрипции ханьской эпохи закономерно передавало туземное -г, данная группа может соответствовать туземному karkyr~karkir, что подтверждается наиболее ранней византийской передачей xepxip. Сюда же примыкает транскрипция гэ-кунь (древнекит. klek-kwan<;krkkyr~ ~ *karkir).
Такая реконструкция отражает звучание термина в тюркских «р»- языках и соответствует тюрко-огузскому karkir. Автор VIII в. Гай-Цзя- юнь, отмечая транскрипцию цзянь-кунь (керкир), говорит: «Имеющееся ныне измененное название хэ-хэ (или: гу)-сы (среднекит. yust-yust (kuot) -sie<*xarxas~ *xarxas) также является старым (или: прежним) наименованием северных иноземцев».
Стационарной транскрипцией, наиболее точно, по мнению современников, передававшей звучание этнонима, была ся'-цзя-сы (среднекит. hat-kat-sis< xarkas^ xarkas); эта реконструкция сближается с уйгуро-тибетской передачей Hir-kis обычной арабо-персидской формой (хирхиз).
Чрезвычайно важно, что тюркская форма кыркыз~кыргыз, использованная в рунических текстах, стоит одиноко, она не подтверждается ни одним синхронным источником. Ее можно считать позднейшей модификацией в тюркской лексической среде. Потому понятно, что этимологизация тюркского в а р и а н т а этнонима на тюркской почве обречена на не удачу: здесь термин де-этимологизировался.
Этноним к и р г и з , если судить по греческим сообщениям о грифах, возник в эпоху тотемизма и отражал обозначение тотемного животного («грифа», «орла»). Его объяснение следует искать, по-видимому, в индо-иранском языковом материале, в лексике обитателей Алтая, «отделившихся,— как пишет Геродот,— от скифов царских».
Вероятно, на тесную связь «грифов» с аргиппами-«скакунами» указывает и стандартная фраза греко-римских писателей: «уже воссоединятся грифы с конями».
Для обозначения орла и грифа в индоиранских языках зарегистрирован термин karkasa, ав. kahrkasa, пехл. и ср.-перс, kargas «коршун», памир. karyez «орел», согд. carkas, (crks), осет. cxrgxs «орел отсюда же манси sarkes удм. 3uges «орел».
Отголоски данного значения можно «заметить в тюркской лексике среднеазиатского тефсира, где словом каргас (кергес) назван «гриф», «сказочный гриф»; Л. 3. Будагов с пометкой «п» (персидское заимствование) дает для ке р к е с значение «баснословная птица, питающаяся трупами», «орел». Эти формы непосредственно совпадают с обозначением киргизов в XV—XVI вв. кергес, кергеш, отмеченным К- И. Петровым.
В настоящее время мы не располагаем прямыми свидетельствами того, что в «послескифское» время киргизы осознавали себя в качестве потомков «грифа» или орла. Имеется, может быть, лишь один факт, который обретет силу доказательства, если новое объяснение покажется удовлетворительным.
Речь идет о киргизской суджинской надписи, оставленной одним из киргизских завоевателей уйгурского орхонского каганата в 841—843 гг. по имени-титулу Буйла-Кутлуг-йарган. Вторая строка надписи «qyrqyz oily man» обычно переводится: «Я сын киргиза» или «Я сын киргизский».
В трафарете древнетюркских рунических надписей такая форма характеристики своих родителей неизвестна: они всегда обозначаются по именам-титулам и никогда по родоплеменной принадлежности.
Подобная формула встречается в документах рунического письма только один раз. Сорок пятый параграф гадательной книжки «Ирк битиг», датирующейся VII—VIII вв., начинается словами: (Kijik oyly man» и переводится С. Е. Маловым: «Я — детеныш (собств. сын.—Ю. 3.) оленя». Данная параллель наводит на мысль, что во второй строке суджинской надписи ее герой сообщает о своем первопредке-тотеме.
В этом свете вполне определенно воспринимается и тамга на данном памятнике, изображающая, судя по фотографии, изданной Г. Рамстедтом, когтистую птицу, т. е. орла или грифа.
Как известно, тамги, выгравированные на лицевой стороне памятников рунического письма, имели вполне определенный смысл и были с и м в о л а м и тех племен, представителями которых они ставились. Следовательно, и этот момент, вкупе с уже отмеченными, свидетельствует о правомочности трактовки термина киргиз в связи с представлением о первопредке-орле или грифе.
Еще Г. Ф. Миллер считал, что енисейские киргизы были известны под именем б у р у т о в; это было поддержано В. В. Радловым и частично Г. Гоуортом Тождество енисейских киргизов с бурутами основательно подкреплено А. Абдыкалыковым, привлекшим новые архивные материалы в его пользу. В настоящее время оно может считаться установленным и общепринятым
Столь же несомненно использование термина бурут по отношению к тянь-шаньским киргизам. Наиболее четко оно прослеживается в китайских источниках XVIII—XIX вв. Характерны в этом смысле слова, вложенные в уста Алмамбета, из киргизского эпоса «Манас»:
«...На джайляу холодном в поход. Собрался бурутов народ.
Главный хан у него — Манас,
Имеется в наших списках Манас,
Лев среди львов киргизских Манас!»
Семантика при обращении к этнической номенклатуре качинцев, происхождение которых так или иначе связано с древними киргизами. Качинский род бурут (вар. бурут, пурут, буркут, букв, «беркут», «орел») считает орла своим тотемным животным, он выступал у них в роли родоначальника шаманов, покровителя рода и эпонима.
Обращают на себя внимание вариации этнонима, ясно восходящего к общетюркскому буркут «орел», но видоизмененного вопреки обычным фонетическим нормам качинского диалекта. Вышеприведенный материал позволяет признать это как явление нормальное и необходимое.
С другой стороны, он дает возможность н достаточное основание вернуться к выводу о значении слова б у р у т , высказанному более полустолетия назад Н. Ф. Катановым: «Буруты (кара-киргизы) — то же, что бурут (беркут, орел) у качинцев». Иными словами, носящий печать эвфемирования термин б у р у т является точным эквивалентом этнонима-эвфемизма к и р г и з .
Распространение культа орла у народов Саяно-Алтая отложилось в этнонимике не только собственно киргизов. Среди историков Азии до сих пор вызывает недоумение рассказ венецианца Марко Поло, включенный в 72-ю главу его «Книги».
Говоря о долине Баргу, находящейся в 40 днях пути от Каракорума и Алтая и заселенной племенами меркитов, он сообщает: «Через сорок дней пути — море-океан, там же горы, где соколы-пилигримы вьют гнезда.
Там нет, знайте, ни мужчины, ни женщины, ни зверя, ни птицы, а только одна птица, зовут ее баргкенлак; соколы ею кормятся... Когда великому хану понадобятся такие соколы, он посылает за ними туда.
В том море есть острова, где водятся кречеты. Место то, скажу вам по правде, так далеко на север, что северная звезда остается позади, к югу. Птиц этих, что водятся там на острове, скажу вам еще, великое множество; у великого хана их столько, сколько он их пожелает».
Если следовать Марко Поло, то заключение будет несколько неожиданным: в равнине Баргу (Баргуджин, Баргузин, Байкал, «Северное море») живет «народ тамошний дикий и зовется меркит», но нет там «ни мужчины, ни женщины», а есть только соколы.
Очевидная фантастичность информации сделала единственно приемлемым решением при ее изучении распределение известий по разным географическим адресам. Между тем все средневековые авторы называют «Северным морем» только Байкал.
Сам Марко Поло никогда не был на Байкале, и его известия о живших там народах взяты из сообщений монголов. Учитывая это, мы должны заключить, что в представлениях монголов меркиты, заселявшие окрестности Байкала, были соколами.
Все эксперименты этимологизации термина м е р к и т, как правило, базируются на убеждении, что он монгольского происхождения или, по крайней мере, монгольского оформления.
Обычная китайская транскрипция, использованная в «Юаныни» — ме-ли-цзи (*меркит). При этом, главным образом, имеются в виду меркиты, обитавшие в Прибайкалье или по Селенге.
Однако некоторые авторы дают написание му-ли-цзи (*муркит, murkit), мо-ли-цзи-тай (мбркитай) и мо ли-си (*мо'рхит, *morxit); часть их определенно локализуется на Восточном Тянь-Шане, а после 1205 г.—на Алтае.
Семантика этнонима м е р к и т (*markit, miirkit, morkit, *morxit) выясняется при обращении к саяно-прибайкальскому этнографическому материалу. Телеутский сеок меркут, называвшийся также меркит (markiit, markit), считал себя происшедшим от белоголового орла, орел рассматривался как птица хозяина.
Неба, неизменный спутник и помощник шамана. Слово «меркут» («меркит») означает в данном случае сказочную небесную птицу, которая «покрывает Луну своим левым крылом, а Солнце своим правым крылом».
Род меркут (иначе меркет и меркит) у монголов-торгоутов считал себя рожденным от той же птицы, причем во время грома, низвергавшегося, по их поверьям, хозяином Неба, они восклицали: «Я меркут, я меркут»,—напоминая этим о своем родстве с ним и надеясь отвести от себя смерти..
В ойротском (алтайском) языке, для которого возможны чередования б и м в начальной позиции, понятие «беркут», «орел», оформлено словом моркут, муркут, близким по звучанию к телеутскому меркут (меркит), но фонетически все-таки не совсем адекватным ему.
В связи с военными кампаниями Чингиз-хана часть меркитов передвигается в район Алтая и дальше на запад и принимает участие в сложении тюркоязычных народов (казахов, башкир, узбеков). Оказавшись в языках с иными фонетическими нормами, в новой этнической и религиозной среде, этноним- эвфемизм м е р к и т окончательно потерял свою семантическую основу.
Жизнь этнонима обусловливается множеством факторов самого различного характера, представляющих все стороны этногонического процесса. Несмотря на понятную трудность их исследования, вызваннук отсутствием прямого свидетельского материала, удается выделить очевидно, древнейший цикл азиатской этнонимики, происхождение которого тесно связано с тотемизмом.
Устанавливается непосредственная зависимость между запретом на имя тотемного животного-первопредка и изменениями этнонимов тотемического содержания. В ряде случаев этноним видоизменяется, исходя из средств собственного языка (например, буркут~>бурут ~ меркит).
Столь же (если не более) характерны и прецеденты его эвфемирования путем принятия иноязычного термина, являющегося дублетом оригинального сакрального слова, в той или иной мере табуированного в собственной языковой среде (ср., например, ногай из монг. нокай «собака», огуз из тохарск. okso «бык» и др.).
Лингвистическое калькирование или перевод, через которые неизбежно проходит термин (ср. тюркск. с а р и «желтый», русск. «половцы», арм. «хардиаш», нем. «Fla- wen» и т. д.),— необходимый, но только первый этап создания этнонима-дублета.
С возвращением в лексику носителей культа он обретает права собственного этнонима, т. е. самоназвания, которое может существовать даже наряду с другими обозначениями данного этнического коллектива или по тем или иным причинам вытеснить их.
Этот процесс мы называем явлением этнонимического калькирования. Возможно, такое его определение не совсем удачно, поскольку оно может ассоциироваться с явлением лингвистического кальки р о в а н и я , содержание которого общеизвестно в науке, однако выше мы попытались показать, что они качественно различны. Иллюстрацией этнонимического калькирования, в конкретном его выражении, является соотношение терминов-этнонимов киргиз~бурут—«орел», «гриф». - Юрий Александрович Зуев: Кыргызы-Буруты («грифон», «беркут»). О тотемизме и принципах этнонимообразования.
ДНК наука 🧬
Джу-Йоп Ли и Шунту Куанг из Университета Торонто, Канада - “Гаплогруппа R1a1, а точнее её подгруппа R1a1a1b2 (определяется мутацией Z93), является генетическим маркером индоевропейских пасторалистов, которые мигрировали с территории современной Украины на территорию современного Ирана, Индии, казахских степей, Таримской впадины, Алтайских гор, региона реки Енисей и западной Монголии в бронзовом веке.
Естественно, что R1a1, а точнее её подгруппа R1a1a1b2 (R1a-Z93), встречается с высокой частотой среди тюркских народов, которые в настоящее время проживают в районе реки Енисей и Алтайских гор в России.
В отличие от тувинцев, у хакасов (название которых было создано советской властью от китайского наименования кыргызов — хягассы (黠戛斯), так как их считали потомками кыргызов) наблюдаются значительно более высокие проценты гаплогруппы R1a1 (35,2%) и гораздо более низкие проценты гаплогрупп C (1,1%) и Q (4%). Однако гаплогруппа N также является самой распространённой гаплогруппой среди хакасов (50%) (Губина и др. 2013: 339; Ши и др. 2013.
Что касается алтайцев, то Алтай-Кижи (южные алтайцы) характеризуются высокой частотой гаплогруппы R1a1 (50%) и низкими до умеренными частотами гаплогрупп C2 (20%), Q (16,7%) и N (4,2%) (Дулик и др. 2012: 234.
Основные различия между хакасами и южными алтайцами заключаются в более низкой частоте гаплогруппы N (в другом исследовании гаплогруппа N встречается с высокой частотой (32%) среди алтайцев в целом: см. Губина и др. 2013: 329, 339) и более высоких частотах гаплогрупп C2 и Q у последних.
Происхождение кыргызов из региона Тянь-Шаня (Кыргызстан) от енисейских кыргызов является предметом споров среди историков. Однако среди современных тюркских народов у первых наблюдается самый высокий процент гаплогруппы R1a1 (более 60%).
Поскольку западноевразийская физиогномика енисейских кыргызов, описанная в Синь Таншу, с высокой вероятностью была отражением их индоевропейского евразийского маркера R1a1a1b2 (R1a-Z93), можно предположить, что тянь-шаньские кыргызы получили свой маркер R1a1 от енисейских кыргызов. Иными словами, первые происходят от последних.
Другие Y-хромосомные гаплогруппы, встречающиеся среди кыргызов, — это C2 (12–20%), O (0–15%) и N (0–4,5%). Отсутствие гаплогруппы Q у кыргызов главным образом отличает их от алтайцев.
В бронзовом и раннем железном веках регион реки Енисей был населён индоевропейцами. Исследование ДНК 26 древних человеческих образцов из района Красноярска, датируемых серединой второго тысячелетия до н.э. и вплоть до IV века н.э., показывает, что енисейские пастухи в основном принадлежали к гаплогруппе R1a1 (Keyser et al. 2009: 401).
Высокая частота гаплогруппы R1a1 среди современных кыргызов и алтайцев может свидетельствовать о том, что они происходят от енисейских кыргызов. Кроме того, это может объяснить, почему в средневековых китайских летописях кыргызов описывали как обладавших западноевразийской внешностью.
Y-хромосомы Көк Тюрков ещё не были изучены. После распада Второго Тюркского каганата в 745 году н.э. Көк Тюрки были рассеяны, и сложно определить их современных потомков.
Если они действительно происходили от восточных скифов/Саков (Суо) или были связаны с кыргызами, как утверждает Чжоушу (Чжоушу), Ашина (древнетюркская королевская династия, возможно, также связанная с тюрко-еврейским Хазарским каганатом, согласно Питеру Б. Голдену из Ратгерского университета) могли принадлежать к линии R1a1.” — Джу-Йоп Ли и Шунту Куанг из Университета Торонто, Канада, «Сравнительный анализ китайских исторических источников и исследований Y-ДНК в отношении ранних и средневековых тюркских народов»
Wen, Shao-qing - «Кыргызы представляют собой смешанную популяцию между Востоком и Западом. Крайне низкое Y-разнообразие и наличие высокочастотной 68,9% Y-хромосомной гаплогруппы R1a1-M17 (индоевропейский маркер – яркая особенность кыргызского населения в Центральной Азии). Считается, что эта линия связана с индоевропейцами, мигрировавшими в Алтайский регион в бронзовом веке, и смешалась с различным тюркскими группами.
Среди азиатских линий R1a1a1b2-Z93, R1a1a1b2a2-Z2125 довольно распространена у кыргызов (68%) и афганских пуштунов (40%) и реже у других афганских этнических групп, а также у некоторых популяций Кавказа и Ирана (10%). Примечательно, что базальная линия R1a1a1b2-Z93 широко распространена в Южно-Сибирском Алтае России.
Согласно опубликованным данным древней ДНК, мы установили, что в эпоху средней бронзы гаплогруппа R1a1a1b2a2a-Z2125 в основном встречалась в популяции синташтинской культуры из могильника Каменный Амбар 5, Западная Сибирь, в популяции фёдоровского типа андроновской культуры или карасукской культуры из Минусинской котловины, южная Сибирь, а также в популяциях андроновской культуры из Майтана, Ак-Мустафы, Актогая, Казахского Мыса, Сатаны, Ой-Джайлау III, Карагаша 2, Дали и Зевакинского каменного забора, Казахстан. - Wen, Shao-qing; Du, Pan-xin; Sun, Chang; Cui, Wei; Xu, Yi-ran; Meng, Hai-liang; Shi, Mei-sen; Zhu, Bo-feng; Li, Hui (March 2022), "Dual origins of the Northwest Chinese Kyrgyz: the admixture of Bronze age Siberian and Medieval Niru'un Mongolian Y chromosomes", Nature
Жаксылык Сабитов: «Кыргызы до IX в. проживали на Енисее в Минусинской котловине. В IX в. енисейские кыргызы переселились на Алтай и Прииртышье.
В 1326–1329 гг. часть алтайских кыргызов перекочевала в Семиречье и на территорию современного Кыргызстана». Также он в своей работе опубликовал данные образцов ДНК из Синташтинской культуры, который, как он излагает, «является родственным алтайским и современным кыргызам, а из Арбан-1 Карасукской культуры является родительским к современным кыргызам.
Генетические данные из Аржан (VIII в. до н.э.) имеют также родительские гены кыргызов». Известно, что в устройстве Аржан находят общее с Синташтинскими андроновскими памятниками (М.П. Грязнов).
Около трети кыргызских родов имеет аналоги среди других тюркоязычных народов.
Две трети родов уникальны в том отношении, что встречаются только у кыргызов. Возможно, эти рода связаны с автохтонным населением. Как известно, на территории Кыргызстана проживали сакские племена, позже сюда с востока пришло племя усунь.
Высокий процент R1a1 у кыргызов появился тремя путями – от сакских племен, от усунь, и от телеских племен, а также есть версия о переселении на территорию современного Кыргызстана части енисейских кыргызов» - Жаксылык Сабитов, «Историко-генетический подход в исследовании этногенеза и материальной культуры древних кыргызов»
Волков В.Г., Харьков В.Н., Степанов - «Южные алтайцы и тяньшанские киргизы являются потомками близких родственников енисейских андроновцев, вероятнее всего, потомками алтайских андроновцев.
Как известно, между киргизами и южными алтайцами лингвистами и этнографами давно было установлено близкое языковое и этническое родство.
Ряд историков считает, что некогда киргизы и южные алтайцы входили в единую общность и переселение киргизов с Алтая на Тянь-Шань произошло относительно недавно (Абрамзон, 1959: 34; Абдуманапов, 2007:95, 114).
С большой долей вероятности можно также предполагать, что распространение индо-иранских языков в этом регионе связано именно с субкладом R-L342.2.
При этом, не вызывает практически никакого сомнения, что представители этого субклада были основой тех индо-ариев, которые «вторглись» в Индию примерно 3500 лет назад.
Гаплотипы носителей андроновской и тагарской культур имеют наибольшее близость к гаплотипам южных алтайцев и тяньшанских киргизов.
Предварительные результаты следующие: ареал распространения SNP-маркёра L342.2 оказался хоть и значительным, но все же не выходящим за рамки Азии.
В Европе этот SNP-маркёр практически не встречается, за исключением населения явно азиатского происхождения: евреев-ашкенази и литовских и поволжских татар.
Этот SNP-маркёр чаще встречается у следующих групп населения: арабы, проживающие в основном на пограничье с Ираком, турки, пакистанцы, северные и южные индийцы, афганцы, южные алтайцы, тяньшанские киргизы и башкиры.
Согласно большинству исследователей, специализирующихся на изучении ариев, полукочевые пастушеские племена срубной и андроновской культурно-исторических общностей относятся к индо-иранской группе индоевропейской языковой семьи.
Эти племена, возможно, являются легендарными ариями, которые в середине II тысячелетия до н. э. проникли в древний Иран, пересекли горы Гиндукуш в Афганистане и вторглись в долину Инда.
Модальный 15-маркерный гаплотип одной из групп южных алтайцев гаплогруппы R1a1a, приведенный в работе О.А.Балаганской (Балаганская, 2011: 22) , полностью совпадает с модальным гаплотипом самой многочисленного кластера R1a1a у тяньшанских киргизов.» - Волков В.Г., Харьков В.Н., Степанов В.А., "Андроновская и тагарская культуры в свете генетических данных."
Игорь Рожанский, Цукуба, Япония - «Земля современного Кыргызстана, населенная на рубеже эр сакскими и усуньскими племенами, были захвачены енисейскими кыргызами (хакасами) в VIII веке н.э. Поскольку Кыргызстан является естественной горной крепостью Тянь-Шаня, это остров, похожий на общину литовских татар, с высокой генетической инерцией и ограниченными влияниями. По сути, все четверо являются скифами: сака-скифы, скифы-усуни, енисейские кыргызские скифы и литовские татарские скифы." - Игорь Рожанский, Цукуба, Япония, "Литовские татары: ДНК-предки, прослеженные до евразийских степей"
Молдалиева М.И - «Научные данные говорят, что большая часть современных кыргызов (65 %) имеет гаплогруппу R1a. Исследования ДНК проб из останков древних захоронений, опубликованные в исследованиях доктора К. Кайзера и ее коллег в научной работе «Древние ДНК предоставляют новый взгляд на историю южносибирских людей курганной культуры», показывают, что большинство из носителей Андроновской, Тагарской и Таштыкской культур имеют гаплогруппу R1a1.
Об этом исследовании говорит в своей работе А. Клесов: «авторы напоминают, что андроновскую культуру сменила карасукская в Южной Сибири. На смену карасукской культуре пришла тагарская в районе Хакассии. На смену тагарской культуре пришла таштыкская, в I–IV вв. н.э., в районе Енисея».
Также в 2012 г., опираясь на эти и другие результаты, российские ученые В.Г. Волков, В.Н. Харьков и профессор В.А. Степанов в своей научной работе «Андроновская и тагарская культуры в свете генетических данных» опубликовали следующие данные: «Гаплотипы андроновцев под данными S10 и S16 относятся к гаплогруппе R1a1a.
Данная гаплогруппа выявлена у древних таримских мумий (II в. н.э.), у носителей пазырыкской культуры на Алтае (V в. до н.э.) и у хунну в Монголии (III – I вв. до н.э.). При сравнении гаплотипов выше данных андроновцев полное совпадение и высокий коэффициент имели тянь-шаньские кыргызы (65) и южные алтайцы.
В анализе с гаплотипом представителя тагарской культуры самыми близкими из всех сравниваемых оказались кыргызы. Далее в сравнении гаплотипов тагарской S24 и таштыкской S34 культур обнаруживается, что они идентичны и являются производным от тагарской S26 и полное совпадение имеет только с одним кыргызом, что совпадения гаплотипов кыргызов с гаплотипами андроновцев, тагарцев и таштыкцев однозначно указывают на наличие общей предковой популяции».
Таким образом, здесь были сделаны такие выводы: «гаплотипы носителей андроновской и тагарской культур имеют наибольшую близость к гаплотипам южных алтайцев и тянь-шанских кыргызов»
Вывод:
Носители гаплогруппы R1a распространились по всей Центральной Азии, от берегов Каспийского моря до Южной Сибири и Тянь-Шаня, в свою очередь, образовав Андроновскую культуру.
Далее, смешиваясь с другими кочевыми племенами, по разным причинам, шло группирование и образование преемственных культур по территориям.
Так, на Тянь-Шане распространяется сако-усуньская культура, а в Южной Сибири андроновскую культуру сменяет карасукская. На смену карасукской приходит тагарская в районе Хакассии, а затем таштыкская на смену тагарской культуре в районе Енисея.
Таштыкское время явилось подлинной основой всего дальнейшего развития енисейских кыргызов в области этногенеза и сложения кыргызской культуры, в V–VI вв. на Енисее формируется Каганат кыргызов. А начиная с IX в. енисейские кыргызы стали переселяться на Алтай и Прииртышье.
А затем в Семиречье и на территорию современного Кыргызстана. Исходя из вышеописанного, в исследовании этногенеза кыргызов следует отметить два исторических направления и развития.
Таким образом, материалы вышеперечисленных археологических культур могут послужить источниковой базой для изучения материальной культуры древних кыргызов.» - Молдалиева М. И., "ИСТОРИКО-ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ИССЛЕДОВАНИИ ЭТНОГЕНЕЗА И МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНИХ КЫРГЫЗОВ"
#history #historyfacts #historynerd #scythians #huns #kyrgyz #turks #nomads #empires #sarmatians #история #археология #цивилизации #скифы #сарматы #тюрки #киргизы #гунны #pasyryk #kazakh
Comments