На фотографии: Воссозданные по черепу лица: Одна из мумий Таримской впадины из Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая и скиф из Аржанского кургана — самого древнего известного скифского кургана, расположенного в Республике Тыва, Россия, где, по словам известного казахстанского исследователя ДНК Сабитова, «покоится предок половины киргизского народа, носитель гаплогруппы R1a-Z93»
«Кыргызы — один из древнейших народов Центральной Азии и Южной Сибири. На протяжении более двух тысячелетий письменные источники фиксируют существование данного этнонима (или его фонетических вариантов) в связи с историческими событиями, происходившими в различных районах Азии, в первую очередь — на территории Саяно-Алтайского нагорья и на Тянь-Шане.
Соответственно в «тюркологической литературе встречаются такие кыргызоведческие термины, как «древние кыргызы», «енисейские кыргызы», «ала-тооские» или «тянь-шанские киргизы», «памирские», «афганские», «восточно-туркестанские (синьцзянские) киргизы» и т.д. [Чороев, 1988, с. 143].
В основе всех этих этнических образований лежит субстратная общность тюрко-язычных племён, сложившихся в Южной Сибири, на Енисее, откуда и происходит условное наименование «енисейские кыргызы.
В определённый период истории, образно названный В.В. Бартольдом эпохой «кыргызского великодержавия» (IX-X вв. н.э.), ареал этнокультурогенеза кыргызов включал обширные области севера Центральной и отчасти Средней Азии, что привело к широкому распространению созданной ими культурной традиции.
Все остальные группы кыргызов (или киргизов), так или иначе, связаны с енисейскими (центрально-азиатскими) кыргызами, но сложились позднее в результате их расселения и ассимиляции местных племен.
Таким образом, начало этнополитической истории и культурогенеза кыргызов целиком и полностью проецируется на территорию Южной Сибири и специально — Минусинской котловины, где в эпоху раннего средневековья ими было создано своё первое государство, что нашло отражение как в многочисленных сведениях письменных источников, так и в соответствующих им по времени археологических материалах.
История и культура енисейских кыргызов представлена в источниках неравномерно. В одних случаях доминируют письменные свидетельства, в других — данные археологии. Иногда они тесно коррелируют друг с другом, и эти периоды оказываются для изучения наиболее результативными.
Сами енисейские кыргызы, жившие на северной периферии центрально-азиатских государственных объединений, в зависимости от политической ситуации в Центральной Азии, то активно выступают на исторической арене, то как бы «покидают» её, хотя последующие события, вновь «вызывавшие» их на историческую арену, убедительно показывают непрерывный характер развития кыргызской культуры и государственности. Этими причинами обусловлено то, что создание цельной, одинаково заполненной во всех звеньях истории енисейских кыргызов в настоящее время вряд ли возможно.
Вместе с тем, исходя из степени обеспеченности письменными источниками, выделяются ряд периодов (или этапов) в этнокультурной истории енисейских кыргызов, а также отдельные сюжеты, связанные с особенностями кыргызского общества и окружающих их народов, которые могут быть освещены с достаточной степенью достоверности. Именно на них обращено наибольшее внимание при дальнейшем изложении материала.
Гяньгуни и динлины — предки енисейских кыргызов.
Истоки этнокультурогенеза енисейских кыргызов уходят в хуннскую древность. В китайских источниках времени династии Тан говорится: «Хагас (кыргыз — Д.С.) есть древнее государство Гянь-гунь... Жители перемешались с динлинами. Владение Хагас некогда составляло западные пределы хуннов» [Бичурин, 1950, с. 350-351].
Данное свидетельство, несмотря на свою лаконичность, находит явное соответствие в событиях этнополитической истории населения Южной Сибири хуннского времени.
Известно, что в 201 г. до н.э. создатель хуннского племенного союза Маодунь (или Модэ шаньюй) предпринял военный поход на север, в результате которого «покорил на севере владения хуньюев, цюйше, гэгуней, динлинов и синьли» [Таскин, 1968, с. 41]. Однако никаких сведений о локализации покорённых хуннами северных племён в источниках нет.
К 176 г. до н.э. объединение хуннских земель было завершено и, пользуясь образным выражением источника, «все народы, натягивающие лук, оказались объединёнными в одну семью» [Таскин, 1968, с. 43]. Среди них к раннему этапу истории енисейских кыргызов могут иметь отношение динлины и гяньгуни, которые, судя по всему, через определённый промежуток времени начали активно бороться за свою независимость.
Так, первое выступление динлинов против хуннов отмечено в 72 г. до н.э. В 61 г. до н.э. «в связи с тем, что в течении последних лет динлины совершали набеги на сюнну (хуннов — Д.С.), во время которых убили и захватили в плен несколько тысяч человек и угнали лошадей, сюнну отправили против них более 10 тыс. всадников, но ничего не добились» [Таскин, 1973, с. 30].
В 49 г. до н.э. Чжичжи шаньюй вновь «на севере принудил сдаться динлинов» [Таскин, 1973, с. 37], но и позже они выступают в качестве одного из главных противников государства Хунну. Одновременно Чжичжи шаньюем были покорены гяньгуни, завоёванные Маодунем ещё в 201 г. до н.э. и, следовательно, как и динлины, ещё раньше отделившиеся от государства Хунну.
При этом сообщается, что земли гяньгуней «находились на расстоянии 7 тыс. ли западнее ставки шаньюя (на р. Толе в Монголии — Д.С.) и на расстоянии 5 тыс. ли севернее владения Чэши (Турфанский оазис в Восточном Туркестане — Д.С.). В них Чжичжи и остался жить» [Таскин, 1973, с. 37]. К сожалению, эти первые сведения по этнографии севера Центральной Азии недостаточны для того, чтобы определить местонахождение ставки Чжичжи шаньюя и, следовательно, территории расселения гяньгуней в середине I в. до н.э.
Концы векторов, восстановленных от ставки хуннских шаньюев на р. Толе на запад и владения Чэши на север, не совпадают. В источниках ничего не говорится о взаимоотношениях между динлинами и гяньгунями. Однако, постоянное противодействие того и другого народа центральноазиатским хуннам в одно и то же время вряд ли могло происходить изолированно друг от друга.
Не исключено, что именно это обстоятельство сыграло определённую консолидирующую роль в том, что позднее, как сообщают Танские хроники, жители страны Гяньгунь «перемешались с динлинами», что и явилось началом существования будущего государства енисейских кыргызов.
Локализация носителей этнонима динлин и гяньгунь, как и возможность идентификации с ними тех или иных археологических памятников, остаются дискуссионными. Вопрос о динлинах, представителях древней европеоидной расы в Центральной Азии, был поставлен в знаменитом труде Г.Е. Грум-Гржимайло, собравшем все известные сведения о них в письменных источниках [Грум-Гржимайло, 1926, с. 1‑78].
В дальнейшем развитие археологии и палеоантропологии позволило исследователям высказать ряд гипотез по поводу отождествления с динлинами известных археологических культур — афанасьевской [Гумилёв, 1959, с. 19], карасукской или тагарской [Киселёв, 1951, с. 180-183], тагарской [Теплоухов, 1929; Кызласов, 1960, с. 161-166 (в библиографии нет); 1984, с. 16; и др.], таштыкской [Членова, 1967, с. 221], монгун-тайгинской [Алексеев, 1974, с. 390].
Наибольшее распространение получила точка зрения о тагарской принадлежности динлинов, место расселения которых определялось, соответственно, территорией Минусинской котловины. В литературе появилось даже условное наименование «тагарские динлины»; однако, это отождествление не может быть принято безоговорочно. Следует отметить, что в письменных источниках динлины упоминаются с конца III в. до н.э. и с этой точки зрения все отождествления с ними более ранних южно-сибирских археологических культур не обоснованы.
Высказывается сомнение и в тагарской принадлежности динлинов, учитывая отдалённость минусинских степей от восточных центров письменной традиции и несоответствие хозяйственного облика тагарцев, преимущественно земледельцев, с некоторыми особенностями динлинов, отмеченными в письменных источниках [Членова, 1967, с. 220-222].
С одной стороны, динлины характеризуются как скотоводческий народ с многочисленными стадами скота; с другой отмечается, что у них «от колена кверху тело человеческое, а книзу растёт лошадиная шерсть и лошадиные копыта; они не ездят верхом, а бегают со скоростью лошади» [Позднеев, 1899, с. 10].
За этим фантастическим образом, вероятно, скрывается реальная фигура пешего охотника на лыжах, подбитыми лошадиными камусами, обитателя горно-таёжных районов. Несмотря на фрагментарность этих сведений, они позволяют предполагать, что динлины обитали в районах с разными физико-географическим условиями.
Широкое расселение динлинских племён — севернее Гоби, от Байкала до Иртыша — неоднократно отмечалось исследователями [Бичурин, 1950, с. 50; Бернштам, 1951, с. 239; Сердобов, 1971, с. 26; и др.]. В то же время область распространения тагарской культуры очерчивается достаточно чётко — это Минусинская котловина с прилегающими к ней с севера красноярско-канским и ачинско-мариинским лесостепными районами.
Она значительно ýже предполагаемой территории расселения динлинов по сведениям письменных источников. По-видимому, прав Л.Н. Гумилёв, считая, что «вероятно, слово «динлин» было полисемантическим и имело нарицательное значение вместе с этнонимическим» [Гумилёв, 1959, с. 19], обозначая население северой периферии хуннских владений.
Какая именно группа динлинов была завоёвана Маодунем в 201 г. до н.э. — сказать трудно. В состав динлинов могли входить и племена тагарской культуры, но территория расселения динлинов не ограничивалась Минусинской котловиной.
Предполагаемая территория расселения динлинских племён более всего соответствует погребениям с каменным конструкциями (в каменных ящиках, склепах и грунтовых могилах с каменными покрытиями), широко распространёнными в указанных пределах — от Байкала до Иртыша, нчиная с III в. до н.э., то есть именно тогда, когда сведения о динлинах появляются в письменных источниках.
Подобные погребения, типологически отличные от предшествующих, наиболее
характерны для памятников булан-кобинского типа на Горном Алтае, улуг-хемской культуры в Туве, грунтовых тесинских могильников в Минусинской котловине и позднего этапа кула-жургинской культуры в Восточном Казахстане [Савинов, 1987.
Достаточно полно обосновать эту точку зрения в настоящее время не представляется возможным; однако, некоторые наблюдения, говорящие в пользу такого предположения, заслуживают внимания.
Так, приведённые выше данные о неоднократном завоевании динлинов хуннами и постоянных контактах между ними во II-I вв. до н.э. предполагают близкое знакомство динлинов с хуннской культурной традицией; иначе говоря — обязательное присутствие хуннского компонента в памятниках, распространённых от Байкала до Иртыша в конце I тыс. до н.э.
Из всех других видов погребений этому условию отвечают только погребения с каменными конструкциями. Существование ряда локальных культур (улуг-хемской, тесинской, булан-кобинской, кула-жургинской) в рамках одной археологической общности погребений с каменными конструкциями более всего соответствует форме многоплепенного объединения, которая фиксируется для динлинов и по сведениям письменных источников.
Вместе с тем, полностью принять эту точку зрения не позволяет то обстоятельство, что традиция сооружения погребений с каменными конструкциями, наиболее характерная для племён Саяно-Алтайского нагорья хуннского времени, не имеет отчётливо выраженного продолжения в раннесредневековых культурах Южной Сибири, в том числе и в культуре енисейских кыргызов. Наиболее определённо прослеживается генетическая связь с эпохой средневековья этнического наименования гэгунь (гяньгунь).
В настоящее время установлено, что название гэгунь, гяньгунь, кигу, цигу, гегу, хэгусы, хягасы представляют собой разновременные фонетические варианты одного этнонима — кыргыз [Яхонтов, 1970], обозначающего народ, живший на Среднем Енисее, в Минусинской котловине, и по этому признаку названный енисейскими кыргызами (в отличие от более поздних киргизов на Тянь-Шане и в других районах их расселения).
Однако, если связь всех этих названий со средневековыми кыргызами не вызывает сомнения, то в вопросах их локализации и возможности соотнесения с какой-либо известной археологической культурой остаётся много неясного. Рассматривая свидетельство письменных источников о северном походе Модэ, В.В. Бартольд отмечал, что рассказ о событиях 201 г. до н.э. ничего не говорит ни об области киргизов, ни о её местоположении» [Бартольд, 1963, с. 476].
Географические координаты, приведённые относительно нахождения ставки Чжичжи шаньюя, позволили В.В. Бартольду предположить, что «киргизы тогда жили не только на Енисее, но и южнее, в той местности, где теперь озеро Кыргыз-нор» [Бартольд, 1963, с. 477], то есть в Северо-Западной Монголии.
В дальнейшем предположение о первоначальном варианте проживания гяньгуней в Северо-Западной Монголии укрепилось в литературе. На нём в значительной степени основана высказанная С.В. Киселёвым [Киселёв, 1951, с. 560-561] и развёрнутая Л.Р. Кызласовым [Кызласов, 1960, с. 161-166) гипотеза о двухэтапном проникновении (при Модэ и Чжичжи) тюркоязычных гяньгуней на север, в Минусинскую котловину, где произошло смешение их с местными тагарскими племенами (динлинами), что положило начало сложению кыргызского этноса.
Однако, следует отметить, что ещё В.В. Бартольд проявлял известную осторожность в привлечении названия озера Кыргыз-нор в Северо-Западной Монголии в качестве свидетельства пребывания здесь древних гяньгуней. «Насколько мне известно, — писал он, — нет сведений о том, когда и почему озеро получило такое название» [Бартольд, 1963, с. 477].
В этой связи вряд ли можно согласиться с исследовавшим этот вопрос Г. Нуровым в то, что попытка связать назваие озера, как и термин херексур (кыргызские могилы) «с очень кратковременным (вторая половина IX и начало X в.) и далеко не прочным господством здесь енисейских кыргызов не может считаться убедительной» [Нуров, 1955, с. 69].
Широкое расселение енисейских кыргызов в середине IX в., как это будет показано ниже, явилось важнейшим этапом этнической истории всех народов севера Центральной Азии, а память о нём, закреплённая в топонимах, гидронимах и названиях древних курганов, не менее реальна, чем воспоминания о событиях двухтысячелетней давности, когда народа, с которым они связываются, фактически ещё не существовало.
Помимо географических данных, археологическим обоснованием этой гипотезы послужили раскопанные Г.И. Боровкой на р. Толе в Монголии погребения по обряду трупосожжения, характерному впоследствии для таштыкской культуры и культуры енисейских кыргызов [Боровка, 1927, с. 66-67], а также центрально-азиатские элементы раннеташтыкских склепов в Минусинской котловине [Кызласов, 1960, с.
27, 49-50, 63-64, 134-135). Однако, как показывают современные материалы, и они не являются решающими.
Несколько курганов с обрядом трупосожжения, раскопанные Г.И. Боровкой на р. Толе, не имеют точной датировки: наряду с хуннской керамикой, в одном из них (Ихэ-Алык) найден типологически поздний наконечник стрелы, относящийся ко времени не ранее VIII-IX вв. [Боровка, 1927, с. 66-67, табл. III].
Обычай сожжения погребальной камеры зародился в Минусинской котловине ещё в IV-III вв. до н.э., на сарагашенском этапе развития тагарской культуры, и получил дальнейшее развитие в больших курганах-склепах тесинского этапа (II-I вв. до н.э.).
В какой степени кыргызские сожжения на Енисее связаны с местной сарагашенско-тесинской или привнесённой (гяньгуньской?) традицией — вопрос, требующий специального рассмотрения. Кроме того, в источниках нигде не говориться о том, что гяньгуни хуннского времени сжигали своих покойников.
Таштыкские склепы, в материалах которых представлены центрально-азиатские элементы, по периодизации М.П. Грязнова, относятся к более позднему времени (III-V вв.), о чём подробнее будет сказано ниже, в разделе о владеини Цигу на Среднем Енисее.
Таким образом, пока единственно достоверным положением, учитывая последовательность завоёванных Маодунем северных племён, по-видимому, следует считать проживание гяньгуней южнее динлинов Саяно-Алтайского нагорья, то есть на территории, которая менее всего изучена в археологическом отношении.
Поэтому, не отрицая возможности локализации гяньгуней в конце I тыс. до н.э. в Север-Западной Монголии, приходится признать, чо бесспорных доказательств этого нет, и возможны иные точки зрения, также имеющие характер более или менее обоснованных гипотез.
Судя по всему, гяньгуни и динлины, предполагаемые предки енисейских кыргызов, занимали в хуннское время не только различные, но и весьма обширные области в северных районах Центральной Азии; и консолидация их, положившая начало существованию общности енисейских кыргызов, относится к более позднему времени.
В середине II в. предводитель сяньбийцев Таньшихуай «овладел всеми землями, бывшими под державой хуннов» [Бичурин, 1950, с. 154]. В связи с этим в Вэй шу упоминаются хэгу, то есть кыргызы, как одно из племён, подчинившихся сяньби [Супруненко, 1974, с. 239].
Исходя из данного сообщения, можно предполагать, что с этого времени кыргызы выступали уже под своим именем, которое, несмотря на различные фонетические варианты, сохранили на протяжении всей последующей этносоциальной истории.” - Дмитрий Глебович Савинов, «Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья»
Что говорят научные данные ДНК исследований?
“Гаплогруппа R1a1, а точнее её подгруппа R1a1a1b2 (определяется мутацией Z93), является генетическим маркером индоевропейских пасторалистов, которые мигрировали с территории современной Украины на территорию современного Ирана, Индии, казахских степей, Таримской впадины, Алтайских гор, региона реки Енисей и западной Монголии в бронзовом веке.
Естественно, что R1a1, а точнее её подгруппа R1a1a1b2 (R1a-Z93), встречается с высокой частотой среди тюркских народов, которые в настоящее время проживают в районе реки Енисей и Алтайских гор в России.
В отличие от тувинцев, у хакасов (название которых было создано советской властью от китайского наименования кыргызов — хягассы (黠戛斯), так как их считали потомками кыргызов) наблюдаются значительно более высокие проценты гаплогруппы R1a1 (35,2%) и гораздо более низкие проценты гаплогрупп C (1,1%) и Q (4%). Однако гаплогруппа N также является самой распространённой гаплогруппой среди хакасов (50%) (Губина и др. 2013: 339; Ши и др. 2013.
Что касается алтайцев, то Алтай-Кижи (южные алтайцы) характеризуются высокой частотой гаплогруппы R1a1 (50%) и низкими до умеренными частотами гаплогрупп C2 (20%), Q (16,7%) и N (4,2%) (Дулик и др. 2012: 234.
Основные различия между хакасами и южными алтайцами заключаются в более низкой частоте гаплогруппы N (в другом исследовании гаплогруппа N встречается с высокой частотой (32%) среди алтайцев в целом: см. Губина и др. 2013: 329, 339) и более высоких частотах гаплогрупп C2 и Q у последних.
Происхождение кыргызов из региона Тянь-Шаня (Кыргызстан) от енисейских кыргызов является предметом споров среди историков. Однако среди современных тюркских народов у первых наблюдается самый высокий процент гаплогруппы R1a1 (более 60%).
Поскольку западноевразийская физиогномика енисейских кыргызов, описанная в Синь Таншу, с высокой вероятностью была отражением их индоевропейского евразийского маркера R1a1a1b2 (R1a-Z93), можно предположить, что тянь-шаньские кыргызы получили свой маркер R1a1 от енисейских кыргызов. Иными словами, первые происходят от последних.
Другие Y-хромосомные гаплогруппы, встречающиеся среди кыргызов, — это C2 (12–20%), O (0–15%) и N (0–4,5%). Отсутствие гаплогруппы Q у кыргызов главным образом отличает их от алтайцев.
В бронзовом и раннем железном веках регион реки Енисей был населён индоевропейцами. Исследование ДНК 26 древних человеческих образцов из района Красноярска, датируемых серединой второго тысячелетия до н.э. и вплоть до IV века н.э., показывает, что енисейские пастухи в основном принадлежали к гаплогруппе R1a1 (Keyser et al. 2009: 401).
Высокая частота гаплогруппы R1a1 среди современных кыргызов и алтайцев может свидетельствовать о том, что они происходят от енисейских кыргызов. Кроме того, это может объяснить, почему в средневековых китайских летописях кыргызов описывали как обладавших западноевразийской внешностью.
Y-хромосомы Көк Тюрков ещё не были изучены. После распада Второго Тюркского каганата в 745 году н.э. Көк Тюрки были рассеяны, и сложно определить их современных потомков.
Если они действительно происходили от восточных скифов/Саков (Суо) или были связаны с кыргызами, как утверждает Чжоушу (Чжоушу), Ашина (древнетюркская королевская династия, возможно, также связанная с тюрко-еврейским Хазарским каганатом, согласно Питеру Б. Голдену из Ратгерского университета) могли принадлежать к линии R1a1.” — Джу-Йоп Ли и Шунту Куанг из Университета Торонто, Канада
Источник: «Сравнительный анализ китайских исторических источников и исследований Y-ДНК в отношении ранних и средневековых тюркских народов»
Авторы: Джу-Йоп Ли и Шунту Куанг из Университета Торонто, Канада
«Кыргызы представляют собой смешанную популяцию между Востоком и Западом. Крайне низкое Y-разнообразие и наличие высокочастотной 68,9% Y-хромосомной гаплогруппы R1a1-M17 (индоевропейский маркер – яркая особенность кыргызского населения в Центральной Азии). Считается, что эта линия связана с индоевропейцами, мигрировавшими в Алтайский регион в бронзовом веке, и смешалась с различным тюркскими группами.
Среди азиатских линий R1a1a1b2-Z93, R1a1a1b2a2-Z2125 довольно распространена у кыргызов (68%) и афганских пуштунов (40%) и реже у других афганских этнических групп, а также у некоторых популяций Кавказа и Ирана (10%). Примечательно, что базальная линия R1a1a1b2-Z93 широко распространена в Южно-Сибирском Алтае России.
Согласно опубликованным данным древней ДНК, мы установили, что в эпоху средней бронзы гаплогруппа R1a1a1b2a2a-Z2125 в основном встречалась в популяции синташтинской культуры из могильника Каменный Амбар 5, Западная Сибирь, в популяции фёдоровского типа андроновской культуры или карасукской культуры из Минусинской котловины, южная Сибирь, а также в популяциях андроновской культуры из Майтана, Ак-Мустафы, Актогая, Казахского Мыса, Сатаны, Ой-Джайлау III, Карагаша 2, Дали и Зевакинского каменного забора, Казахстан. (Wen, Shao-qing; Du, Pan-xin; Sun, Chang; Cui, Wei; Xu, Yi-ran; Meng, Hai-liang; Shi, Mei-sen; Zhu, Bo-feng; Li, Hui (March 2022)
Источник: "Dual origins of the Northwest Chinese Kyrgyz: the admixture of Bronze age Siberian and Medieval Niru'un Mongolian Y chromosomes", Nature
Источник: Wen, Shao-qing; Du, Pan-xin; Sun, Chang; Cui, Wei; Xu, Yi-ran; Meng, Hai-liang; Shi, Mei-sen; Zhu, Bo-feng; Li, Hui (March 2022)
Казахстанский ДНК-историкЖаксылык Сабитов: «Кыргызы до IX в. проживали на Енисее в Минусинской котловине. В IX в. енисейские кыргызы переселились на Алтай и Прииртышье.
В 1326–1329 гг. часть алтайских кыргызов перекочевала в Семиречье и на территорию современного Кыргызстана». Также он в своей работе опубликовал данные образцов ДНК из Синташтинской культуры, который, как он излагает, «является родственным алтайским и современным кыргызам, а из Арбан-1 Карасукской культуры является родительским к современным кыргызам.
Генетические данные из Аржан (VIII в. до н.э.) имеют также родительские гены кыргызов». Известно, что в устройстве Аржан находят общее с Синташтинскими андроновскими памятниками (М.П. Грязнов).
О кыргызах Ж. Сабитов пишет, что «…около трети кыргызских родов имеет аналоги среди других тюркоязычных народов.
Две трети родов уникальны в том отношении, что встречаются только у кыргызов. Возможно, эти рода связаны с автохтонным населением. Как известно, на территории Кыргызстана проживали сакские племена, позже сюда с востока пришло племя усунь.
Высокий процент R1a1 у кыргызов появился тремя путями – от сакских племен, от усунь, и от телеских племен, а также есть версия о переселении на территорию современного Кыргызстана части енисейских кыргызов»
Источник: «Историко-генетический подход в исследовании этногенеза и материальной культуры древних кыргызов» - Международный журнал экспериментального образования
«Образцы из захоронений андроновской, тагарской и таштыкской культур были определены Y-STR, что позволяет сравнить эти образцы между собой и образцами представителей разных популяций, как древних, так и современных.
Гаплотип андроновцев S10, S16 имеет следующий вид:
ANDRON S10, S16 13-25-16-11-11-14-10-14-11-18-15-14-11-16-20-12-23
Наибольшее число совпадений наблюдается с тяньшанскими киргизами и южными алтайцами. Полные совпадения гаплотипов у популяций, которые территориально близки и имеют общую историю, возможно только в случае их генетического родства, случайные совпадения маловероятны.
Таким образом, южные алтайцы и тяньшанские киргизы являются потомками близких родственников енисейских андроновцев, вероятнее всего, потомками алтайских андроновцев. Как известно, между киргизами и южными алтайцами лингвистами и этнографами давно было установлено близкое языковое и этническое родство (Баскаков,1966: 15-16).
У этих народов совпадает большинство названий родовых подразделений (мундус, тёлёс – доолос, кипчак, найман, меркит и т.д.). Киргизские предания называют Алтай прародиной своего народа. Ряд историков считает, что некогда киргизы и южные алтайцы входили в единую общность и переселение киргизов с Алтая на Тянь-Шань произошло относительно недавно (Абрамзон, 1959: 34; Абдуманапов, 2007:95, 114).
Источник: Волков В.Г., Харьков В.Н., Степанов В.А. Андроновская и тагарская культуры в свете генетических данных.
«Земля современного Кыргызстана, населенная на рубеже эр сакскими и усуньскими племенами, были захвачены енисейскими кыргызами (хакасами) в VIII веке н.э. Поскольку Кыргызстан является естественной горной крепостью Тянь-Шаня, это остров, похожий на общину литовских татар, с высокой генетической инерцией и ограниченными влияниями. По сути, все четверо являются скифами: сака-скифы, скифы-усуни, енисейские кыргызские скифы и литовские татарские скифы.
Источник: "Литовские татары: ДНК-предки, прослеженные до евразийских степей", Академия ДНК-генеалогии, Цукуба, Япония, Игорь Рожанский
«Научные данные говорят, что большая часть современных кыргызов (65 %) имеет гаплогруппу R1a. Исследования ДНК проб из останков древних захоронений, опубликованные в исследованиях доктора К. Кайзера и ее коллег в научной работе «Древние ДНК предоставляют новый взгляд на историю южносибирских людей курганной культуры», показывают, что большинство из носителей Андроновской, Тагарской и Таштыкской культур имеют гаплогруппу R1a1.
Об этом исследовании говорит в своей работе А. Клесов: «авторы напоминают, что андроновскую культуру сменила карасукская в Южной Сибири. На смену карасукской культуре пришла тагарская в районе Хакассии. На смену тагарской культуре пришла таштыкская, в I–IV вв. н.э., в районе Енисея».
Также в 2012 г., опираясь на эти и другие результаты, российские ученые В.Г. Волков, В.Н. Харьков и профессор В.А. Степанов в своей научной работе «Андроновская и тагарская культуры в свете генетических данных» опубликовали следующие данные: «Гаплотипы андроновцев под данными S10 и S16 относятся к гаплогруппе R1a1a.
Данная гаплогруппа выявлена у древних таримских мумий (II в. н.э.), у носителей пазырыкской культуры на Алтае (V в. до н.э.) и у хунну в Монголии (III – I вв. до н.э.). При сравнении гаплотипов выше данных андроновцев полное совпадение и высокий коэффициент имели тянь-шаньские кыргызы (65) и южные алтайцы.
В анализе с гаплотипом представителя тагарской культуры самыми близкими из всех сравниваемых оказались кыргызы (. Далее в сравнении гаплотипов тагарской S24 и таштыкской S34 культур обнаруживается, что они идентичны и являются производным от тагарской S26 и полное совпадение имеет только с одним кыргызом, что совпадения гаплотипов кыргызов с гаплотипами андроновцев, тагарцев и таштыкцев однозначно указывают на наличие общей предковой популяции».
Таким образом, здесь были сделаны такие выводы: «гаплотипы носителей андроновской и тагарской культур имеют наибольшую близость к гаплотипам южных алтайцев и тянь-шанских кыргызов»
Вывод:
Носители гаплогруппы R1a распространились по всей Центральной Азии, от берегов Каспийского моря до Южной Сибири и Тянь-Шаня, в свою очередь, образовав Андроновскую культуру.
Далее, смешиваясь с другими кочевыми племенами, по разным причинам, шло группирование и образование преемственных культур по территориям.
Так, на Тянь-Шане распространяется сако-усуньская культура, а в Южной Сибири андроновскую культуру сменяет карасукская. На смену карасукской приходит тагарская в районе Хакассии, а затем таштыкская на смену тагарской культуре в районе Енисея.
Таштыкское время явилось подлинной основой всего дальнейшего развития енисейских кыргызов в области этногенеза и сложения кыргызской культуры, в V–VI вв. на Енисее формируется Каганат кыргызов. А начиная с IX в. енисейские кыргызы стали переселяться на Алтай и Прииртышье.
А затем в Семиречье и на территорию современного Кыргызстана. Исходя из вышеописанного, в исследовании этногенеза кыргызов следует отметить два исторических направления и развития.
Таким образом, материалы вышеперечисленных археологических культур могут послужить источниковой базой для изучения материальной культуры древних кыргызов.» - Молдалиева М. И.
Источник: Молдалиева М.И. ИСТОРИКО-ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ИССЛЕДОВАНИИ ЭТНОГЕНЕЗА И МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНИХ КЫРГЫЗОВ // Международный журнал экспериментального образования. – 2021. – № 1. – С. 68-72;
Comentarios